Штундизм

 
 



Современное русское сектантство обнаружилось в трех главных видах, имеющих между собою близкое соотношение. Каждое из последних трех десятилетий минувшего столетия отмечено появлением особой секты: в 60-х годах в южной России появился всем известный штундизм, в 70-х в северной столице проявилась не менее известная пашковщина, а в 80-х еще более известное толстовство, как богословско-философская доктрина, стало перерождаться в секту. Все эти три ветви сектантства как бы дополняют и доразвивают одна другую и появились они в естественном порядке развития их принципов.

Возникновение первой из указанных сект относится, как сказано, к 60-м годам. Это обстоятельство обращает на себя особое внимание. Шестидесятые года оставили по себе можно сказать, двоякую память. С одной стороны, они памятны нам тем, что тогда сильнее, чем когда-либо, пробудилось в обществе стремление к знанию и просветлению, а народ из раба сделался свободным. Но, вместе с просвещением и наукой, проник тогда к нам и с особенной силою заявил о себе ложный либерализм, как общественная язва. Это, как нельзя более, способствовало развитию рационализма, колебания и сомнения в отношении к вековым устоям и авторитетам и в обществе и в народе. С этой стороны резко всюду начинают распространяться притязания на право каждому иметь свое суждение о предметах веры и учение о мнимой свободе совести, под которой разумеется неограниченное право верить во всякую ложь и распространять всякое заблуждение. Таким возбужденным стремлением народного сознания к свободе и знанию воспользовались наводнившие юг России проповедники немецких сект пиетистов, меннонитов и баптистов, а также агенты заграничных миссий в лице книгонош британского библейского общества, сколько с целью религиозною, столько и даже более с целью чисто политическою, с целью мирного завоевания южнорусского края. Трудно сказать как бы пережиты были в народе все эти искушения, но с уверенностью можно утверждать, что штунды он не создал бы, если бы не немецкие проповедники не преподали ему этих чуждых мировоззрению русского человека доктрин*. Кроме этого, говоря о почве и условиях, при которых возник и окреп штундизм, нужно упомянуть об особенном тогда религиозном брожении и возбуждении на юге России, при которых легко возникают сектантские движения, если вовремя это возбуждение не найдет должного руководства в лице пастырей. А такое руководство на юге России в то время отсутствовало. Явившись на такой почве, русский штундизм быстро окреп и стал распространяться. Беспрепятственному распространенно его благоприятствовали весьма многие обстоятельства: во-первых, его очень долго не замечали и на него поэтому не обращали внимания; во-вторых, когда он был замечен, то многие - одни по неведению, другие по либеральничанью, третьи, наконец, по вражде к церкви отнеслись к нему сочувственно; так, сочувственно отнеслась к нему вся так называемая либеральная печать: она усмотрела в штундизме явление «отрадное, светлое, желательное» среди будто бы совершенно «темного народа»; в-третьих, много ободрили штундистов первые оправдательные приговоры Окружного Суда, когда они привлечены были к ответственности за возмутительное кощунство; наконец, неподготовленность тогдашнего духовенства к борьбе с новым врагом церкви была новою причиною свободного распространения штундизма. Мы не имеем возможности в этом кратком очерке излагать историю штундизма**, но укажем только на то, что в ней доселе можно различить три периода: первый до 70-х годов, когда штундисты, по-видимому, еще не порывали связи с церковью, второй - с 70-х годов и до половины 80-х. Этот период характеризуется наибольшим расцветом штундизма, когда он успел охватить своим пожаром чуть не весь юг России, пользуясь свободою, когда не десятками и сотнями, а целыми тысячами совращались православные в штунду; третий период - с половины 80-х годов и до настоящего времени, когда штундизм стал не так смел и дерзок и стал даже разлагаться. Прошлое благотворное царствование коснулось и штундизма, придя на помощь миссии в борьбе с ним. В этом период штундизма важнейшим моментом является издание закона 1894 года, по которому секта признана «особенно вредною» и для церкви и для государства, и потому им (законом) запрещены всякие собрания штундистов.

Что же такое штундизм, что он представляет собою в религиозном отношении и какие его социальные и государственные идеалы?

Немецкое название штундизма показывает, что он и по духу, и направлению своему есть, так сказать, неметчина, но неметчина, переделанная простым русским умом по-своему. Отвлеченное протестантское учение не по силам было усвоить простому русскому уму, и вот оно усвояется в тех своих частях и с теми видоизменениями и, наконец, в той форме, какие наиболее русскому уму доступны. В секте штундистов, поэтому, мы находим самые разнообразные элементы, из которых каждый имеет свой источник, именно: частью в чистом протестантстве, частью в мистическом анабаптизме, частью в невежественном рационализме, выродившемся из рационализма южнорусской интеллигенции. Но при этом составные элементы ее до такой степени неразвиты и случайны, что трудно отыскать логическую связь отовсюду нахватанных воззрений и взглядов, которые один другому противоречат, один другой исключают. Это обстоятельство всегда затрудняло и затрудняет исследователей более или менее систематично изложить учение штундистов. Мы остановим свое внимание только на некоторых пунктах штундистского учения. Штундисты, как и другие сектанты рационалистического направления, начали с грубого отрицания и поругания православных обрядов, святых, мощей, православных праздников и постов и т. п. Это психологически вполне понятно. Восприятие рациональной мысли массой, равно как и отдельным лицом необходимо требует низведения с пьедестала всего того, что было окружено ореолом святости. Но так как учение церкви о вышеупомянутых предметах в своей основ имеет священное предание, то само собою нужно было отвергнуть последнее, как выдумку человеческую. Как известно, лютеранство также отвергает предание, но оно отвергает его принципиально, выходя из догмата об оправдании человека одною верою. Штунда же беспринципна. Ей нужно только достигнуть одной цели - расшатать окончательно религиозно-нравственные устои простого народа, которые коренятся у него более в знании внешней обрядовой стороны религии, чем в понимании догматических тонкостей. Выходя из этой практической цели, руководители штундизма так аргументируют свое отрицание предания: «В слове Божьем, - говорят они, - мы находим все нужное для спасения, так как записано было то, что нужно, а что лишнее, о том и писать не было необходимости», - или: «ненаписанное в Евангелии - предание церковное мы не принимаем и не признаем». Окончательный вывод отсюда делает один из вожаков штунды - Балабан: «православные обряды, - говорит он, - театры; предание - пустая выдумка». Раз так, остается хулить все, что православие чтит, издеваться над всем, перед чем православный человек преклоняется. И действительно, в издевательстве и хуле на все церковное штундисты перешли все возможные границы. Прежде всего, всю церковь православную они называют блудницею, сидящею на водах многих, дочерью Вавилона. Членов священной иерархии обзывают всевозможными оскорбительными именами. Православные священники - это жрецы, ненавистные обманщики, которые принадлежат к числу тех самых архиереев, которые распяли Христа. Затем: дармоеды, вымогатели, лентяи, лжепророки. Православных архиереев называют саранчою, род свой они ведут будто бы еще от царя Ирода. Был случай, что один штундист назвал священника патлатым чертом. Дальше, кажется, идти некуда. Рядовых членов церкви они б. ч. называют несчастными, погибшими язычниками. Далее, естественно ожидать, что наибольшей хуле штундистов должны подвергнуться те святые, которые в наибольшем почитании в православной церкви. Так и случилось. По сообщениям миссионеров, они «Матерь Божью хулят самыми скверными названиями, называют именами, возмущающими душу верующего до самого основания». Из святых угодников Божьих злоба и ненависть сектантов всего более изливается на святителя и чудотворца Николая: от него все в церкви Божьей пошло не по закону; имя этого святителя у них играло и играет такую же роль, как у раскольников имя патриарха Никона. По имени этого святителя они называют православных еретиками-николаитами, а Пергамская церковь (о которой упомянуто в Апокалипсисе) означает, по их мнению, Петербург. Что касается икон, то известно, что штундисты называют их кумирами, идолами, болванами. Рубят иконы, как дрова, бросают их в печь, варят на них пищу, топчут ногами, выкалывают глаза и т. п., о чем грустно даже входить в подробности. Даже крест Христов они называют дьявольским знаком, печатью Ирода, начертанием антихриста. И так, в целях подрыва церковных установлений, дисциплины, права пастырей управлять, штундисты отвергли священное предание, признавая единственным источником вероучения священное писание. Но и священное писание сделалось в руках штундистов, если позволительно так выразиться, игрушкой, которую они употребляют тогда и так, когда и как им нравится. В толковании его руководятся, по их словам, «благодатью, которая дарована всякому», и, следовательно, всякий имеет право по своему понимать то или другое место священного писания; очевидно, здесь полный простор произволу. Примеров странных толкований у штундистов многое множество. Вот некоторые из них: «хранилища свои», по штундистскому определению, - «постройки», в которых хранится имущество, «воскрылия одежды» - полы и рукава ряс, - «возлагать руки» - бить. Поэтому вполне справедливо один исследователь штундизма произвольное толкование писания ставит в числе существенных признаков его, говоря: тот, кто отвергает необходимость православной религии со всеми таинствами, обрядами и иерархиею, держится девиза: толкуй евангелие, как хочешь, и живи, как знаешь, - и будет штундист.

Священное писание, насколько можно понять, является для штундистов источником истин полемического характера, а источником истин положительных они указывают духовное озарение, которое может быть доступно каждому штундисту. Путем нравственной подготовки штундист может дойти то такого состояния, что в его душу вселяется Бог, становится ему видимым, совершает в нем свои дела, даже действует за человека.
«Ты не бачил своего Бога, - говорить штундист православному, - а я, як закрою очи, то и бачу». Но понятно, что озарение - такое субъективное состояние, о котором должен знать переживающий его. А потому могли выдавать себя за озаренных по произволу тот или другой штундист. Так действительно и бывало. Рассказывают, что один штундист, напившись до безумия, ворвался в собрание «братьев» и стал бить сперва публику, потом стекла в окнах. Когда его вздумали уговаривать, - он кричал, бранился и категорически утверждал: мне дух велит делать это.

Таинств в православном смысле штундисты не признают; они, подобно лютеранам, отождествляют таинство со словом, отрицают в нем существенную сторону - благодатное воздействие Святого Духа на личность и высоко ставят в нем субъективный нравственный момент. Поэтому, крещением они называют внутреннее превращение грешника в праведника путем покаяния, что на языке штунды означает переход православного в штундизм.
Водное крещение есть уступка простецам, для которых необходимо же чем-нибудь ознаменовать их вступление в общество «братьев», и штундизм, допуская крещение водою, сейчас же противоречить себе, замечая, что можно обойтись и без крещения, так как оно - простой обряд, наружный знак, и не в нем сила. Итак, крещение есть знак внутренней перемены. Подобное же учение содержат штундисты и о таинстве причащения. Возможное для верующего причащение Тела и Крови Христовых есть только причащение словом. «Мы принимаем ясные слова Спасителя, - говорит один из вожаков штундизма, - и приобщаемся Его плоти и крови, как Сам Он говорит: слушающий слова Мои... имеет жизнь вечную. Вкушение хлеба и вина - уступка простецам, как в крещении употребление воды, следовательно, обряд, допускаемый по нужде. Заключая религиозное учение штундизма, которое, повторяем, отличается крайнею запутанностью, мы должны заметить особенно их крайне неопределенный, а в некоторых случаях прямо богохульный взгляд на центральное лицо в христианстве - на Господа Иисуса Христа. Казалось бы, в этом пункте не должно быть колебания и неопределенности. И однако же у штундистов, наряду с учением об Иисусе Христе, как Единородном Сыне Божьем, Спасителе, Который вочеловечился и пострадал спасения нашего ради, мы встречаем учение об Иисусе-человеке. Позволим себе привести несколько буквальных выражений штундистов об Иисусе Христе. Одни говорят: «Иисус Христос есть Единородный Сын, Слово, Спаситель, превознесенный выше всякой власти и могущества, Отец семейства; Он сделался причастником всех пророков и апостолов, причастником Святого Духа». Уже и в этом взгляде на лицо Господа Иисуса Христа усматривается странная, еретическая мысль, что Иисус Христос - есть только причастник Святого Духа. Но другие представители штундизма и таких не мало - прямо называют Иисуса Христа простым человеком. Вот сообщаемые миссионерами некоторые выражения сектантов о лице Господа Иисуса Христа: «Христос был такой же человек, как вот мы все, но никак не Бог, ибо Он был сын плотников и у него были братья и сестры, вот так, как и вообще у всех нас»; «Апостолы пребывали не с Матерью Божьею, а с Мариею, матерью Иисусовою и с братьями Его. Следовательно, Иисус не был Бог, а человек, вот такой же, как и мы теперь стали все Иисусы»; «Христос теперь (когда вы, православные, сделались штундистами) стал уже вам брат, только старший, и вы теперь стали такие же, как и Он пред Богом, святые и безгрешные дети Его»; «Христос - не Бог, а только посредник пред Богом, как были мировые посредники», а по другим - «защитник», «вот как в Окружном суде защитник». А один штундист назвал Иисуса Христа «политиканом». Наконец: «Христос - не Бог, а умный человек, набрался мудрости в Египте, но был невоздержен, указывал народу на неправды фарисеев и саддукеев и за то был распят губернатором Пилатом и царем Иродом». Вот целый ряд буквально выписанных штундистских взглядов на лицо Иисуса Христа как простого человека. В виду того, что мнение и воззрение всех представителей штундизма должны иметь для нас одинаковую ценность, да и с точки зрения самих штундистов иначе быть не может, мы не можем не признать, что в штундизме учение об Иисусе Христе как простом человеке достаточно распространено.

Кроме религиозной стороны, в учении штундистов есть сторона социально-политическая, - и последняя находится в тесной связи с первой. Устранив церковь с ее пастырями, штунда стремится к упрочению у себя демократического элемента, ставя народ в исключительное положение организма, который самоуправляется в духовно-религиозной жизни, не имея головы. Для штундизма нет пастырей и нет учителей ни в православном, ни даже в протестантском смысле. Но самую идею церкви штундисты не отрицают, а поэтому они немало говорят о реализации нового союза, новой истинной церкви святого соединения, в котором все члены должны быть равноправны. Такая истинная церковь, по их мнению, существовала всегда среди избранных. Хотя в штундистских обществах есть пресвитеры и диаконы, однако они свое полномочие получают только от общества и избираются только на определенный срок. Впрочем, нельзя не заметить, что существование этого института в штундизме есть нарушение их принципа.
Учение о новом духовном союзе, в котором все должны быть равноправны, в связи с учением об озарении, которое доступно всякому, легло в основание учения штундистов о новом государственном и общественном устройстве. Иначе говоря, отрицая Православную Церковь, составляющую оплот нашей государственной и общественной жизни, штундисты отрицают и все существующие формы общественной жизни. Русское общество, по учению сектантов, стоит в настоящее время на последней ступени разложения. И вот штунда, ратуя против гражданского порядка, предъявляет обществу альтернативу: или оно должно признать, что, кроме власти Божьей, никакой другой власти нет, и пересоздаться по образцу, предлагаемому штундизмом, или должно исчезнуть с лица земли. Отрицая существующие формы общественной жизни, штундисты, между прочим, говорят: теперь существуют в обществе суды, но суды эти убивают человека духовно; следовательно, более существовать не могут. Общество должно «признать судьей совесть, а братья не то должны решать, виновен или нет совершивший преступление, а то, почему он это сделал». Теперь повсюду остроги, за тяжкие преступления ждет каторга и даже смертная казнь. Но преступник - потому и преступник, что «творит по неведению». Теперь война благословляется, воинство называется христолюбивым: «братья» не знают войны - она зло. Даже условно нельзя признать за обществом права оружия: бьющий мечем должен погибнуть от меча. Равным образом не должны существовать клятва, договоры, присяга: они в обществе «святых братьев» - contradictio in adiecto, - места не имеют.

Но что же, однако, штундизм предлагает на место этих отрицаемых форм общественной жизни? Ничто иное, как коммунизм и социализм: если будут проведены в жизнь эти два начала, тогда «новый союз» братьев будет фактом. Еще при самом возникновении штундизма люди дальновидные выражали опасение, что штундизм, начав с отрицания церкви и всего святого для русского народа, может последовательно дойти до отрицания и власти, освященной церковью, и говорили: «здесь есть над чем призадуматься»! Один исследователь сектантства также очень давно (лет 30 назад) писал: «коммунизм есть та удочка, на которую штундовые удят неофитов». Вот ряд выводов, по коим штундовые объясняют коммунизм. «Иисус Христос, говорят они, пострадал за весь род человеческий; следовательно, и любовь Его ко всем людям равна; если любовь Иисуса Христа ко всем одинакова, то и блага мира сего должны быть разделены между людьми тоже поровну; а как состояние и земля суть блага мира сего, то следовательно, как первое, так и вторая должны быть разделены поровну между всеми живущими людьми». Это было сказано с лишком 30 лет тому назад, в настоящее же время штундисты вполне оправдывают такой отзыв об них: они, действительно, коммунисты и социалисты, так что, по общему отзыву миссионеров, современный штундизм - секта столько же антицерковная, сколько антигосударственная с социальной немецкой подкладкой. Что все это так, можно усматривать из следующих открыто высказываемых штундистами мыслей (мы опять приводим слова штундистов буквально): «попы проповедуют веру, эта вера - не та, которую нам нужно, эта вера - языческая, и мы ее отвергаем; наша вера будет вот какова: свобода, равенство и братство». В 1889 г. южнорусская печать сообщала о существовании среди штундистов целой теории будущего гражданского устройства Новороссии, при чем теория эта отождествляет пропаганду штунды с пропагандой немецкого социализма. Штундизм откровенно заявляет: «теперь нас 50, может быть, тысяч, через 5-10 лет нам полгосударства отойдет»; «теперь молчим и подати платим и все казенные повинности исправно выполняем, а скоро наступит такая пора, когда и патлатым и тому, кто ими командует, скажем: «молчать»! «Ныне, - говорит еще штундизм, - воскрес дух Христа в сердцах Его братьев, открылось Слово Божие, сокровенное от веков и родов: ныне будет отнята сила у всякого начальства; оно будет подвергнуто позору, фарисеи (т. е. священники) и саддукеи (т. е. чиновники) - солома, солому эту сожгут, когда народ освободится от рабства - и станет пшеницей Божией», т. е. когда поголовно перейдет в штундизм. В своем настроении против власти штундизм доходит до фанатизма. Так рассказывают, что одна штундистка Анна Ганичева решила «идти в Петербургу чтобы землю скорее разделили и правильнее разложили подати». Случаев действительного сопротивления штундистов властям известно очень много. Когда сельские власти, желая заставить того или другого штундиста исполнить законное требование, напоминали об исправнике или становом, то обыкновенно слышали от него ответ: «я знать не хочу ни станового пристава, ни исправника, ни губернатора». До самого последнего времени в своих отношениях к властям, штундизм продолжает не только быть верным себе, но и доразвивает свои разрушительно-отрицательные начала.

Итак, «новый союз братьев», «истинная церковь», «святое соединение», о которых так много говорят штундисты, есть ничто иное, как осуществление начал коммунизма и социализма с признаками анархии. Наш простой народ, лукаво отторгнутый от Церкви, от которой он получал искони все свое духовное достояние, легко уже далее поддается всякому ветру учения, и в том числе и коммуне и социализму. Итак, повторяем: штундизм есть секта не только антицерковная, но и антигосударственная.

______________________
* «Миссионерское обозрение», 1896 г., январь, стр. 59-60
** Штунда, по-немецки - stunde - значить просто час времени. Первым виновником штунды признают пастора одной из херсонских немецких колоний - Боннекемпфера. Он очень уважал православную веру, но как лютеранин соблазнялся тем, что в православной церкви вся важность полагается якобы в обряде, в церковной внешности, что нет в ней, наряду с прекрасными обрядами и внешностью, живой проповеди. Он хотел восполнить этот недостаток, - и поэтому стал приглашать на свои часовые проповеди, устрояемые для немцев и русских православных крестьян, тем более, что он знал по-русски и мог толковать библию на русском языке. Некоторые православные пошли сначала из любопытства, но лютеранские часы понравились им. Они сообщили об этом другим православным, и те в свою очередь заинтересовались часами. Таким образом, немецкие штунды стали привлекать к себе все более и более слушателей из числа православных. Доселе мы не видим в штунде еще ничего худого. Но припомним, что в устах Боннекемпфера, как и других лютеранских пасторов, библия и чтение ее принимает вероисповедный характер. Поэтому он, несмотря на свои медоточивые уверения в глубоком уважении к православию, сильно критиковал его в своих чтениях. Так наше православное богослужение он называл не богослужением в богопочтением, а цареслужением и мариепочтением; затем он выражал мысль, что к православному Credo нужно присоединить и лютеранскую свободу в толковании библии. Очевидно, что когда православные стали посещать часы Боннекемпфера, он не ограничился только одним назидательным чтением библии, а давал ему вероисповедный характер. Штунда явилась на юге потому, что на юге у нас есть множество немецких колоний с пасторами Боннекемпферами, которые языком точат похвалы православному вероисповеданию с его превосходными обрядами, твердым Credo, а на деле творят ему всевозможные пакости.