Сектантская тематика и реформа духовного образования в начале XX в.

Третьим фактором, способствовавшим критическому отношению к используемому понятийному аппарату в сектоведении, следует считать введение в семинариях кафедры истории и обличения раскола и сектантства, а также ревизию духовных академий с целью реорганизации учебного процесса. Ревизия академий началась в 1908 г., и по ее результатам был разработан новый Устав Духовных академий.

Согласно Уставу 1910 г., в академиях появился новый предмет - сектоведение, в качестве дополнения к «Истории и обличению западных исповеданий» ⁶²⁵, но по академическому Уставу 1912 г. в академиях была образована новая кафедра сектоведения, и в учебной программе появилась новая самостоятельная дисциплина «История и критика сектантства», которая относилась к общеобязательному кругу предметов⁶²⁶.

Введение в семинариях предмета по истории и обличению раскола и сектантства способствовало появлению научных исследований и учебных пособий по сектоведению. К 1912 г. к моменту учреждения кафедр сектоведения в России было создано шесть пособий по сектантству⁶²⁷, а кроме них было напечатано сотни статей и несколько специальных исследований по сектантской тематике. В учебных пособиях, как правило, были небольшие главы, посвященные определению понятия «секта».

В учебном пособии по сектоведению для семинарий К. Плотникова, изданном в 1910 г., определение секты находится еще в зависимости от более раннего подхода к пониманию сектантства, доминировавшего на рубеже столетий. Для него секта - это «отделившееся от единства Православной Русской Церкви, её учения и обрядов религиозное общество, которое имеет свое особое учение, богослужение и устройство, совершенно отличное от православного, и живет отдельною, самостоятельною жизнью, стараясь осуществить в своей замкнутой среде свои религиозные идеалы» ⁶²⁸.

Однако в обстоятельном «Обзоре русских сект и их толков», изданном в 1910 г. прот. проф. Т. И. Буткевичем, высказывается мнение о том, что слово секта привнесено в Россию южнорусскими богословами из средневекового католического богословия, где оно употреблялось для «обозначения общин, отделившихся от союза с католической церковью вследствие искажения ее учения, т. е. для обозначения общин несомненно еретических, но которых учение еще формально не осуждено Церковью на Соборе» ⁶²⁹.

Таким образом, по мнению прот. Т. И. Буткевича, секта - это ересь. Подтверждением этого вывода служит и описание им природы русского сектантства, которое полностью совпадает с описанием святыми отцами природы ереси. «Лжеучения сектантов, - по его мнению, - не есть ошибочное только понимание Божественного Откровения, а есть греховное насилие над ним, сознательное искажение его под давлением той страсти, которая и ангела света обратила в диавола, оторвав его от Бога».

Сущность сектантства и причины его происхождения коренятся в «самом человеке, в области религиозно-нравственной психологии, а все виды сектантства суть не что иное, как патологические, ненормальные, греховные проявления ложно направленного религиозно-нравственного самосознания человека» ⁶³⁰.

Причиной появления сект он называет греховную волю гордых и высокомерных людей, и «патологическое состояние сердца человека как источника чувствований… Гордость не терпит ни власти, ни авторитета; а потому каждая секта непременно начинается отрицанием Церкви, иерархии и дисциплины» ⁶³¹. Аналогичные высказывания о природе ереси дают святые отцы, они указывали, что характерной ее чертой, кроме искажения вероучения, является горделивое самопревозношение еретиков и их упорство в защите лжи.

Слово секта употребляется в значении ереси известным миссионером Н. Варжанским в его книге «Доброе исповедание. Православный противосектантский катехизис», изданный в 1910 г. В главе «О единстве истины Божией» говорится о существовании в его время многих христианских вер: православной, католической, протестантской, баптистской, меннонитской, молоканской, адвентистской, хлыстовской, скопческой, духоборческой, толстовской и т.п., но из всех перечисленных истинная есть только вера православная, а остальные ложные, вымышлены дьяволом или гордостью человеческой. Эти ложные религии «называются или ересями (по-гречески), или сектами (по-латински), а те, кто оставляют истинную веру и идут за этими … измышлениями - называются или еретиками, или сектантами» ⁶³².

Одновременно с обсуждением понятийного аппарата развернулась дискуссия и о методологии преподавания сектоведения. Поводом к ней послужило решение московского митрополита Владимира учредить в 1905 г. на средства епархии кафедру сектоведения в МДА. В академии считали, что новая академическая дисциплина должна давать: во-первых, «точное и чуждое всякой тенденциозности исследование прошлой и … современной жизни русского сектантства; во-вторых, образцы строго научной богословской полемики против сектантских заблуждений» ⁶³³. Проект программы разработал Д. Г. Коновалов, преподаватель греческого языка, интересовавшийся вопросами сектоведения и написавший диссертацию о русском мистическом сектантстве, материал для которой собирал в нервной и психиатрической клиниках Московского университета⁶³⁴.

Однако не сразу удалось воплотить в жизнь провозглашенные принципы. Вначале русское сектоведение смотрело на предмет своего изучения с утилитарно-полемической точки зрения и, по мнению проф. Н. Н. Глубоковского, отсюда проистекали два неблагоприятные следствия: «все секты 1) брались в своей законченности, без полного историко-доктринального генезиса, и 2) освещались с возможно невыгодной стороны». Такой взгляд продержался довольно долго, даже в 1914 г. в брошюре проф. С. Т. Голубева было отмечено, что «лицемерие есть основная черта наших мистических сект», а не поиск смысла жизни и спасения… По этой причине многие исследования, - писал проф. Н. Н. Глубоковский, - носят «слишком теоретический, отвлеченный характер догматического ратоборства, воюя с выводами независимо от исторических предпосылок и жизненных основ, и потому в своих опровержениях уклоняются от научных норм объективной и солидной аргументации, впадают в шаблонную полемически-пристрастную примитивность» ⁶³⁵.

Касаясь дикого изуверства и странного поведения сектантов, часть исследователей стремились объяснить их природу с медицинской точки зрения, полагая, что их психопатологические отклонения являются болезненным рефлексом протеста против Церкви и правительственной деспотии. Существенный изъян такого подхода заключался, по мнению проф. Н. Н. Глубоковского, в том, что он «старался прикрыть саму доктринальную сущность» сектантства⁶³⁶. Этим недостатком страдала серьезная диссертация Д. Г. Коновалова о природе религиозного экстаза в русском мистическом сектантстве, представленная к защите в МДА в 1908 г. на соискание научной степени магистра богословия - «Религиозный экстаз в русском мистическом сектантстве» (часть I, выпуск I; «Физические явления в картине сектантского экстаза», Сергиев Посад, 1908). Диссертация, защищенная в Совете МДА 24 октября 1908 г., не была утверждена ректором и опротестована московским митрополитом в Св. Синоде; несмотря на это, Совет в 1909 г. вторично подтвердил ее защиту.

Св. Синод поручил архиеп. Антонию (Храповицкому) дать отзыв о диссертации Д. Г. Коновалова. В отзыве рецензент отметил, что диссертация не отвечает минимальным требованиям, предъявляемым к научной работе, поскольку описанные Коноваловым «физические явления в картине сектантского экстаза»: нервное возбуждение, спазмы, плач, смех, вскрикивания, подергивание плечами, топание, прыгание, испускание пены изо рта, обмороки, обнажение и свальный грех, не представляют собою никакой научной новизны, так как всем известны.

Не соответствовала эта диссертация и требованиям, предъявляемым к богословской работе. «Труд же богословский, - указывал рецензент, - должен поставить исследуемый предмет в связь с принятой… системой учения о Боге и со свидетельствами… Божественного Откровения; труд по богословию православному должен, разумеется, установить соотношение приведенных фактов и достигнутых выводов с учением Св. Библии и св. Церкви и показать внутреннюю правду этого учения в области исследуемого предмета, будь он исторического характера или философского» ⁶³⁷.

Критики диссертации Коновалова были согласны в том, что у нее отсутствовал «всякий богословский характер», так как она представляла собою «бесполезный агломерат выписок из разных рапортов о сектантах» ⁶³⁸. Поскольку отзывы о диссертации Д. Г. Коновалова ректора МДА и архиеп. Антония (Храповицкого) были отрицательными, то Синод не утвердил его в должности преподавателя сектоведения в МДА, и кафедра так и не была открыта, а Д. Г. Коновалов, согласно решению Синода от 14. 08. 1909 г., был уволен из МДА «за неправославный образ мыслей» в магистерской диссертации⁶³⁹.

Качественно новый этап в развитии сектоведения начался после реформы академического образования в 1908-1912 гг. Эти события послужили импульсом к обсуждению целей, задач, методологии изучения и опровержения сектантства путем анализа ранее наколенного опыта полемики и борьбы с сектами. В наиболее полном виде вся эта проблематика была затронута в двух статьях: киевского священника Н.Фетисова «Опыт уяснения основных вопросов науки сектоведения» и доцента Казанской Духовной академии иером. Варсонофия (Лузина, впоследствии викария епископа Казанского) «Проблема сектоведения как науки» 640.

В них отмечалось, что суть сектантства заключается не в медицински определяемой патологии, а стремлении народной богословской мысли решить вековые вопросы «человеческого духа о Боге, правде, о жизни». Иером. Варсонофий указывал, что такого взгляда придерживались такие ученые, как проф. Киевской Духовной академии Ф. И. Титов, отметивший в своей актовой речи «О современном состоянии русского сектантства», что «основу, корень всякого сектантского движения составляет его стремление отыскать истинный путь к союзу с Богом и духовным миром и через то к спасению».

В стремлении сектантов к самосовершенствованию, очищению, богопоклонению и богопочитанию, в стремлении к достижению непосредственного общения с Богом, лежащим в основе «масонских мистерий и хлыстово-скопческих радений с их возбуждающими и раздражающими плясками, верчениями и кружениями, с их отвратительными обрядами - все это, по разумению сектантов, - отмечал проф. Ф. И. Титов, - есть ничто иное, как различные пути, ведущие к одной и той же цели, различные средства для удовлетворения одной и той же потребности, свойственной человеку, его жажды найти верный путь ко спасению себя и своих ближних» ⁶⁴¹.

Эти верные по существу оценки, по мнению иером. Варсонофия (Лузина), не были сведены «в логическую систему», а были лишь «слабыми намеками на то, что должна дать академическая наука сектоведение»⁶⁴², и в этом он видел недостаток подобных исследований. В лучших трудах по сектоведению указывалось о времени, месте, историко-бытовых условиях возникновения сект, о их распространении, об их вероучениях и религиозных культах, о нравственных качествах и принципах построения личной и общественной жизни их членов, но результаты этих исследований «не простирались за пределы самых обычных эмпирических суждений о предмете». Эти научные труды могли послужить хорошими справочниками по сектантству при опровержении сектантских заблуждений и сделали бы внешне позицию православного полемиста неуязвимой, но они не дают представления о внутренней, духовной жизни сектанта в сравнении с православной.

Правда, в них иногда говорится о «двуликой жизни сектантов»⁶⁴³, но «параллельного изображения нормального (православного - Р. К.) хода религиозного сознания и жизни эти труды не дают». В них, при всех их достоинствах, как заключал иером. Варсонофий, не раскрываются те нравственные начала, «которые даже в случаях сходства своих внешних проявлений разделяют сектантство и Церковь на два отрицающих друг друга лагеря». Поэтому для сектанта и для светски образованного человека превосходства православного пути они не покажут.

Иером. Варсонофий считал, что русское сектантство базировалось на двух принципах: 1) стремлении к «духовности» богопоклонения и 2) желании непосредственного общения с Богом. В этом русское сектантство ничем не выделялось из ряда иных религий. Оба эти положения составляют сущность всех мессианских обетований Ветхого Завета и религиозный идеал чаяний всего искренне верующего человечества всех времен. Об этом говорил Христос и апостолы, за свидетельство об этом умирали мученики. «В этом сектант прав, и учить его противоположному значило бы искажать христианство, затемнять чистоту безусловного нравственного идеала человеческой пошлостью» ⁶⁴⁴.

Но те отрицательные выводы, которые сектант делает, исходя из этих предпосылок, говорят не только о неправильном представлении о Церкви, но показывают отсутствие у него трезвого нравственного опыта, при условии которого возможно достижение двух вышеуказанных принципов, иначе все их претензии превратятся в приятную мечту. Поэтому главная задача сектоведения заключается в том, чтобы сопоставить нравственные начала духовной жизни и богообщения в сектантстве и Православии. Этот путь неоднократно был указан святыми отцами, предпочитавшими иметь дело не столько с логическими построениями сектантов, сколько с их первичным источником - искусительным помыслом⁶⁴⁵.

Поскольку сектоведение является наукой, а наука нелицеприятна и бесстрастна в своих выводах, то сектоведение должно дать ответ на вопрос: почему в России, наряду с высочайшим нравственным идеалом христианской жизни, существуют секты, вопреки всякого рода чинимым им препятствиям; почему они распространяются, уводят от Церкви тысячи людей, вызывают сочувствие в образованной части общества. Иером. Варсонофий предположил, что, очевидно, в глубине сектантского движения «кроются такие нравственные запросы, которыми страдает не часть, а весь духовный организм русского народа». Наука должна вникнуть в эти запросы, сделать выводы независимо от каких бы то ни было соображений. «Иначе сектоведение будет чем угодно, полемическим богословием, подготовительным материалом для светского и духовного законодательства, оружием партийных счетов и политических тенденций, но не наукою, не бесстрастным представителем истины» ⁶⁴⁶.

Освещение же сектантства только с невыгодной стороны методологически «…не оставляло места точному непосредственному познанию», но окружало его «мишурно-ярким ореолом мученичества» и порождало в светской литературе взгляд на сектантство как явление светлое, на началах которого могут быть разрешены самые трудные и сложные проблемы жизни - «проблемы брака и семьи, проблемы пола, наконец, проблемы труда и личной собственности, в особенности - земельной» ⁶⁴⁷.

В этих статьях авторы не обошли вниманием и терминологический вопрос. Свящ. Н.Фетисов считал, что слово секта было занесено к нам из Германии⁶⁴⁸. Впоследствии его версию появления этого термина в русском богословии в значении ереси излагает проф. Н. Н. Глубоковский в своем труде «Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии» 649.

Следует отметить, что при всем различии с прот. проф. И. Т. Буткевичем во мнении о путях проникновении слова секта в Россию, оба суждения сходны в том, что этот термин является прямым заимствованием из западного богословия в значении ереси. Это же мнение подтверждается фактом влияния западного богословия на русское. Так, в начале XIX в. преподавание в духовных школах велось на латыни и по книгам протестантских и католических богословов⁶⁵⁰. Первые конспекты лекций для духовных школ на русском языке, появившиеся в первой трети XIX в., были переводами или перифразами западных авторов.

Под большим влиянием западной науки пребывала в то время и церковная история. В силу указанных обстоятельств слово секта использовалось не только в сочинениях, посвященных вопросам сектантства, но в богословии в целом и в церковной истории, о чем было сказано выше. При рассмотрении вопроса о происхождении и значении слова секта было отмечено, что этот термин не использовался в переводе на русский язык Священного Писания, творений восточных отцов, особенно их ересиологических сочинений (например, известного ересиологического труда святителя Епифания Кипрского «Панарий»).

Особенно указывалось на его отсутствие в Пространном Катехизисе Православной Восточной Кафолической Церкви свт. Филарета (Дроздова), поскольку при его жизни слово секта уже вошло в русское богословие. Все это воспринималось миссионерами-полемистами в начале XX в. как свидетельство понятийной неопределенности данного термина, требовавшей его дальнейшего исследования. Переходя к терминологической тематике, свящ. Н. Фетисов дал свое определение секты.

Сектантским он считал движение, сознательно уклонившееся «от Богопереданного религиозно-нравственного учения, которое содержит историческая (народная) русско-православная церковь, уклонение, образовавшееся под тем или иным наносным влиянием различных философских и богословских идей» ⁶⁵¹. Данное определение страдало описательностью, как и многие более ранние, но в нем верно отмечено, что секты уклонились от учения Церкви, т. е. фактически были ересями.

В статье иером. Варсонофия «Проблема сектоведения как науки» определение секты отсутствует, но из текста следует, что для автора ответ на данный вопрос очевиден: секты - это современные ереси. Касаясь сектоведения как науки он отмечает, что ни у нас, ни на Западе такого предмета не существует. На Западе сектоведения быть не может, так как там «вся … религиозная жизнь в своих внутренних основаниях носит сектантский, т. е. не церковный характер, и потому там может бороться лишь секта с сектой, односторонность с односторонностью, одна подделка под истину может оспаривать другую» ⁶⁵². И далее: «…у нас есть то, чего нет в западном просвещении, - есть Церковь…», которая «…воплощает собою именно те цельные начала истинно божественной жизни, искажением коих является сектантство» ⁶⁵³.

В отношении содержания вероучения, по его мнению, у современных сектантов нет никакой новизны. Если вдуматься в содержание противосектантской полемики, - отмечает иером. Варсонофий, - то мы увидим там, что учения современных сект по своему содержанию напоминают нам еретические заблуждения, известные из курса догматического богословия. По сути «перед нами старый, ведущий свою историю от апостольских времен, вопрос о церковном и нецерковном, истинном и ложном предании, иначе говоря, вопрос о том, кому принадлежит Библия и где неизменно хранится святая Христова истина: разве сущность его изменилась с тех пор, как ереси гностицизма, арианства, монофизитства и иконоборчества сменились латинством, протестантизмом и десятками русских сект? Конечно, нет» ⁶⁵⁴.

Таким образом, для иером. Варсонофия еретическими являются вероучительные нововведения католиков, протестантов и русских сектантов. В объемном труде М. А. Кальнева «Обличение лжеучения русских сектантов-рационалистов (духоборов, молокан, штундистов, «евангельских христиан», адвентистов и др.)», вышедшем в Одессе вторым изданием в 1914 г., нет специальной темы, посвященной данному вопросу. Подводя итог дореволюционному периоду русского сектоведения, проф. Н. Н. Глубоковский отметил, что в главном вопросе, в «принципиальном взгляде на русское сектантство», заключающемся в понимании природы сект, сектоведение эволюционировало к началу XX в. в положительную сторону.
___________________

⁶²⁵ См.: Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М., 2002. С. 22.
⁶²⁶ См.: Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700-1917. М., 1996. Кн. 8. Ч. 1. С. 486. Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М., 2002. С. 22; Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 483.
⁶²⁷ Учебные пособия: Оболенский П. Б. Критический разбор вероисповедания русских сектантов-рационалистов. Воронеж, 1898; Кутепов Н., свящ. Краткая история и вероучение русских рационалистических и мистических ересей. Новочеркасск, 1910; Буткевич Т. И., прот., проф. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910; Маргаритов С. История русских мистических и рационалистических сект. Симферополь, 1910; Кальнев М. А. Русские сектанты, их учение, культ и способы пропаганды. Одесса, 1913; он же: Обличение лжеучения русских сектантов-рационалистов; Плотников К. История и обличение русского сектантства. СПб., 1910. Вып. 1; Плотников К. История и обличение русского сектантства. СПб., 1913. Вып. 2.
⁶²⁸ Плотников К. История и обличение русского сектантства. СПб., 1910. Вып. 1. С. 2.
⁶²⁹ Буткевич Т. И., прот., проф. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910. С. 2-3.
⁶³⁰ Там же. С. 8.
⁶³¹ Там же. С. 10.
⁶³² Варжанский Н. Доброе исповедание. Православный противосектантский катехизис. Почаев, 1910. С. 9.
⁶³³ Доклад проф. В. О. Ключевского и и. о. доцента по кафедре истории и обличения русского раскола И. М. Громогласова Совету МДА о печатных трудах Санкт-Петербургского миссионера, кандидата богословия Д.Боголюбова // Богословский вестник. 1906. №5. С. 293.
⁶³⁴ См.: Журналы Совета Московской Духовной Академии за 1905 г. // Богословский вестник. 1906. №5. С. 311-312.
⁶³⁵ Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М., 2002. С. 23.
⁶³⁶ Там же. С. 24.
⁶³⁷ Антоний (Храповицкий), архиеп. Отзыв о магистерской диссертации и.д. [исполняющего должность] доцента Моск. [Московской] Ак. [академии] Коновалова // Полное собрание сочинений. Т. III. С. 569.
⁶³⁸ Там же. С. 571.
⁶³⁹ Арсений (Стадницкий), митр. Дневник. 1880-1901. М., 2006. Т. 1. Примечания к главе V. С. 576.
⁶⁴⁰ Фетисов Н., свящ. Опыт уяснения основных вопросов науки сектоведения // Труды КДА. 1914. Кн. VII-VIII; Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914.
⁶⁴¹ Цит. по: Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914. С. 11.
⁶⁴² Там же. С. 11.
⁶⁴³ Кальнев М. А. Русские сектанты, их учение, культ и способы пропаганды. Одесса, 1913. С. 6.
⁶⁴⁴ Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914. С. 14.
⁶⁴⁵ Там же. С. 15.
⁶⁴⁶ Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914. С. 13.
⁶⁴⁷ Там же. С. 7.
⁶⁴⁸ См.: Фетисов Н., свящ. Опыт уяснения основных вопросов науки сектоведения // Труды КДА. 1914. Кн. VII-VIII. С. 450.
⁶⁴⁹ См.: Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М., 2002. С. 21.
⁶⁵⁰ См.: Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 200-201.
⁶⁵¹ Фетисов Н., свящ. Опыт уяснения основных вопросов науки сектоведения // Труды КДА. 1914. Кн. VII-VIII. С. 459.
⁶⁵² Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914. С. 3.
⁶⁵³ Там же. С. 3-4.
⁶⁵⁴ Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914. С. 16.