Боевики-сектанты в Дагестане складывают оружие

Противоборство сотрудников правоохранительных органов и членов бандподполья в Дагестане в последнее время ознаменовалось весьма важной тенденцией: все чаще боевики сдаются без боя и вверяют себя в руки правосудия. Это результат того, что между готовыми убивать друг друга людьми встают специалисты-переговорщики. Они, рискуя своей жизнью, находят то единственное решение, позволяющее обойтись без кровопролития. «Диалог между непримиримыми и правоохранителями все-таки возможен», - заключает в беседе с нами сотрудник республиканского силового ведомства по имени Умар, человек, профессионально подготовленный к ведению переговоров с «заблудшими», как он сам их называет.

- Умар, какова особенность переговоров именно с дагестанскими боевиками?

- Выделять именно дагестанских боевиков не стану, так как, попадая в сложную ситуацию, все ведут себя почти одинаково. Если цепочка событий подвела преступника к тому, что с ним начинают вести переговоры и предлагают сдаться в руки правосудия, понятно, что для него это серьезный стресс, это момент, когда у него происходит переоценка ценностей. Задача усложняется, если по ту сторону оказывается человек, взявший в руки оружие по религиозным мотивам. Идеологическая основа религиозных экстремистов очень устойчива к любому противодействию, так как те, кто ее разрабатывает, заранее учитывают фактор человеческой слабости: любой намек на ошибочность их действий – козни проклятого шайтана, малодушие и отступление от принципов – дорога к вечным мукам, инакомыслие – от слабого имана и т.п. Переубедить такого человека крайне сложно, тем более, если это надо сделать за очень ограниченное время. Порой людей не могут «вытащить» из сект в течение всей их жизни. В моем случае цель одна - призвать людей к сдаче оружия и решить конфликт без стрельбы. В некоторых случаях нам это удается, в других – нет.

- Как часто приходится привлекать к переговорам родственников боевиков?

- Практически всегда. В последнее время ни один из переговорных процессов не проходит без привлечения родственников, будь-то отец, мать, брат или дядя боевика. В большинстве случаев исход переговорного процесса решают именно они. Мы понимаем, что попавший в такую ситуацию человек может отказаться слушать сотрудников правоохранительных органов в силу каких-то своих ложных убеждений или чтобы не показаться трусом перед своими подельниками. Но в то же время эти люди охотно идут на контакт с родными и близкими.

В данном вопросе существует серьезная проблема и заключается она, если можно так сказать, в «братской солидарности» членов бандподполья. Другими словами, отдельные боевики порой самостоятельно приходят к мысли, что путь, на который они вышли, кардинально отличается от «романтичного джихада», о котором говорили им вербовщики и писали экстремистские сайты. Это путь разбоя, вымогательств, похищений, бессмысленных расправ над людьми, которые никакой роли в столь ненавистной им системе не играют. Судя по многочисленным показаниям, разочарование приходит довольно быстро. Слепое подчинение «амиру», который выполняет чьи-то коммерческие заказы, обрамляя их героикой газавата, уже не приносит духовного удовлетворения. Нравиться это может только психически нездоровым людям. Парень или девушка, в одиночку осознавшие, что совершили самую большую ошибку в жизни, уже не находят единомышленников в лице «братьев». Однако они просто боятся, с отступниками там не церемонятся. Поэтому иногда, оказавшись перед лицом неминуемой смерти, молодые люди выбирают путь разума взамен мнимой солидарности. В общем, осознав еще до террористического акта всю ничтожность и греховность «лесной» жизни и уже подготовившись уйти из нее, молодой человек может принять решение сложить оружие не ради спасения своей жизни, а ради того, чтобы не причинить дополнительную боль своим близким. А это значит, что что-то человеческое в нем все-таки осталось.

- Многие считают, что вести переговоры с террористами – это значит идти на уступки и показывать свою слабость. Вы так считаете?

- Ни в коем случае. Переговорный процесс обязателен в любом случае, ведь речь идет о человеческой жизни. Мы все прекрасно понимаем, что по ту сторону находится оступившийся человек, которому нужна помощь. И эту руку помощи мы должны ему протянуть. Вести переговоры – это позиция сильного, таким образом мы показываем, что не боимся их, хотя и прекрасно понимаем, что, оказавшись через какое-то время на свободе, многие из них вновь окажутся в рядах бандитов. Но в любом случае мы никогда не будем им стрелять в спину на глазах их жен и детей, как они не раз поступали с людьми, которых они знать не знали.

- Но тем не менее многие спецоперации заканчиваются потерями с той и с другой стороны.

- Универсального ключа к каждому оступившемуся нет. Порой там оказываются люди, на которых много крови, им отступать некуда, слушать они никого не станут. Их удел – бесславный конец. Право первого выстрела всегда остается за преступником. Наше оружие вступает в дело только в том случае, когда все остальные способы исчерпали себя.

- А как вести переговоры, если по ту сторону находится смертник?

- Когда мы слышим об отказе сложить оружие или телефонные прощания с родственниками, мы четко представляем, что перед нами смертники. Даже в этом случае мы не отказываемся от переговоров. Ведь человеческая жизнь нам не только важна сама по себе (мы - люди верующие, и как бы нас ни стремились скомпрометировать, никогда не переступаем через дозволенное). Сдавшийся человек важен для нас как источник информации: даже профессиональный интерес нам не позволяет убивать. Нужно, в первую очередь, определить мотивы преступника. Если человек жаждет славы мученика, надо ему объяснить, что его смерть будут смаковать лишь желтые таблоиды и сомнительные «братья и сестры». Если он хочет просто подвести черту под своей никчемной жизнью, то пусть сделает это так, чтоб не пострадал никто другой, ведь за убийство невинных придется отвечать его же родственникам. Все это нам необходимо, чтобы вести профилактическую работу и удерживать молодежь от опрометчивых шагов.

Поверьте, мне и моим товарищам искренне жаль этих людей. Подверженные внушению, слабые, безвольные, но мечтающие о райских садах и посмертном самоутверждении – этих людей тоже можно вразумить, однако они часто не оставляют на это времени. В конце концов, их смерть никому ничего не доказывает. Разве что в очередной раз порадует того, кто рекрутировал молодого человека в банду и этим улучшил свое личное материальное положение. Вербовщики смертников закладывают в жертв именно эту программу: смерть - это избавление от кучи проблем, нависших над несчастным. А по сути, вербовщики сами создают вокруг жертвы атмосферу безысходности. Они торгуют человеческими жизнями. Вот над этим надо задуматься молодым людям, которых убеждают уйти в «лес».