Казахские харизматы переходят в православие

Духовный путь каждого человека неповторим и непредсказуем. Клирик Вознесенского собора города Алма-Аты отец Александр Триндафилов и его супруга Елена долгие годы и даже десятилетия блуждали по разным христианским деноминациям и сектам, и даже успели сами побывать пасторами, прежде чем добровольно и сознательно решили принять Православие. О своём духовном поиске матушка Елена Триндафилова рассказала в интервью порталу «Православие и мир».

- Скажите пожалуйста, сколько лет вы были в протестантизме, прежде чем принять Православие?

- Всего 12 лет, притом мы меняли разные деноминации. Изначально мы пришли в общину к баптистам, потом оказались у пятидесятников, а уже затем - у неопятидесятников.

- Что заставляло вас менять деноминации?

- Наверное, какой-то духовный поиск, внутреннее неудовлетворённость и понимание в глубине души двойных стандартов, существовавших в этих общинах.

- А в чём выражались эти двойные стандарты?

- Наверное, мы видели их даже в себе самих. Когда мы сами пасторами, то, вроде бы, говорили правильные вещи, но применить их в жизни при этом не могли. И лгать себе в этом не получалось.

- Собственно, православные тоже не могут воплотить в жизнь евангельские принципы. Разница в том, что они не обманывают себя относительно этого, и недостаток христианской жизни восполняют покаянием…

- На самом деле, в некоторых протестантских общинах покаяние всё же есть, другое дело, что его нет там как таинства. Личное покаяние перед Богом и там меняет людей, точно так же как на них влияет и чтение Евангелия. Однако найти ответа на свои вопросы мы там всё равно не могли.

Тем более тяжело было видеть двойные стандарты в жизни людей, которые были для нас авторитетами. Они проповедовали об одном, но плоды их жизни были совершенно иными. Если мы искренне старались применить библейские истины на практике, то они, как мы видели, сознательно допускают многие грехи. В частности, это касается ведения так называемого «христианского бизнеса» в среде «новых» пятидесятников.

- Но ведь, как я понимаю, ваш духовный путь начался не с пятидесятничества. А почему вы ушли из баптизма?

- Потому что, во-первых, постоянно ощущали там жёсткие рамки, определённый контроль, большое количество каких-то формальных правил. При этом каких-то особых религиозных переживаний мы там не ощутили, поэтому нас потянуло в харизматию. К тому же мой муж постоянно сопереживал больным людям, и очень хотел как-то им помочь. Поэтому тот фактор, что харизматы проповедовали о «даре исцелений», стал решающим. Баптисты этого учения не воспринимали, поэтому мы отправились на поиски более «живого» христианства.

- Конечно, в сравнении с баптизмом экзальтированные харизматические практики выглядят куда более «живыми». Но заполнило ли это на тот момент вашу внутреннюю пустоту?

- И меня, и мужа всегда настораживали эти слишком эмоциональные проявления: «давайте поднимем руки, попрыгаем». Мы ведь искали не внешних проявлений живости, а внутреннего, как говорится в Писании, «силы благочестия» - именно внутренней силы. Нам важно было понять, как нужно проповедовать Христа. Этого понимания мы не находили ни в себе, ни в окружающих нас людях.

Для нас была очень важна именно вера, ведь нам пришлось в своё время даже претерпеть за Христа. Сначала к нам с непониманием относилось мусульманское окружение, в котором мы жили, да и вообще приходилось переживать, что говорится, и голод, и холод. Поэтому мы были нацелены на поиск подлинного, а не внешнего. Нам казалось, что жить по Слову нужно без каких-либо компромиссов с совестью во всём, включая бизнес и финансы.

- Кстати, о финансах. Была ли в той харизматической общине, куда вы пришли, так называемая «теология процветания» - учение об обязательном финансовом и ином преуспеянии христианина, и как вы к ней отнеслись?

- Да, была. Мы изучали труды главных её идеологов Коуплендов, но в итоге поняли, что их учение не работает, и это всего лишь сетевой маркетинг с использованием религии. Собственно, когда мы всё это поняли, мы и ушли оттуда. Нам ещё повезло с общиной, но вот наши знакомые из другой секты в прямом смысле слова оставались без квартир. Они даже судились, и в результате скандал, насколько я знаю, поднялся до уровня ОБСЕ. Но даже в общинах, которыми руководят честные пасторы, у нас всё равно было ощущение духовной неудовлетворённости. Только когда мы перешли в Православие, мы поняли, что именно искали.

- Разочаровавшись в харизматизме, вы решили создать свою церковь?

- Надо сказать, что в пятидесятничестве нас в принципе приняли не особенно радушно - они боялись усиления авторитета моего мужа. В итоге пасторы, видя в нём какой-то потенциал, боялись, что он уведёт людей за собой, и пытались отодвинуть его на задний план. В харизматической среде расколы и отделения присутствуют на каждом шагу, это обычная практика.

Я думаю, в том, что мы до конца не были приняты там, есть какой-то Божий Промысел. Мы были в этой среде неким инородным телом, и в итоге люди, которые стали нам доверять, ушли вместе с нами. Мы образовали свою общину, человек сорок, которая даже не имела названия. Это случилось за два года до нашего прихода в Православие.

- И чем вы руководствовались в своей духовной жизни?

- Сначала мы прочитали труды отцов-основателей протестантизма, так называемую «протестантскую классику». Мы хотели понять причину своих духовных неудач. В этих книгах мы нашли ценные мысли о покаянии. В результате мы поняли, что нахватались обольщений вроде той же «теологии процветания» и других подобных учений, и стали всерьёз изучать смысл и суть покаяния. Как могли, в меру своего понимания, мы начали отрекаться от этих обольщений, от духа бунта и протеста внутри. Мы даже физически порой ощущали, что находимся в каком-то болоте.

Конечно, мы не были научены правильной молитве, но Господь, видимо, снизошёл к нашей безграмотности. В некоторые вечера бывало, что мы всей общиной становились на колени и молились: «Господи, открой нам истину». Постепенно мы стали понимать, что такое грех, и начали исповедовать свои грехи.

- Вы ощутили при этом что-то, похожее на благодать?

- Вы представляете: да! Святой Дух действительно дышит, где хочет. Наверное, это и была так называемая «призывающая благодать» - если бы мы не ощутили её там, то вряд ли бы пришли потом к Православию. Словом, с Божьей помощью мы обрели состояние если не покаяния, то хотя бы раскаяния. Нам не хватало только таинств. В итоге мы зашли в тупик: мы каялись, но не чувствовали обновления. Чувство, что мы прощены, ускользало от нас. Тогда муж стал покупать православные книги. Мы были поражены, какая в них заключалась глубина! Мы привыкли к тому, что Православие, как нам говорили наши проповедники, «мёртвая религия», и не ожидали такого.

Начав читать эти книги, мой муж решился однажды обратиться к священнику. Тот сказал ему просто: «Саша, возвращайся домой, хватит уже блуждать». Какое-то время мы продолжали ещё молиться самостоятельно, а потом встретились в Покровском храме города Иссык с игуменом Игнатием - священником, который молился о том, чтобы появился мостик для проповеди протестантам. В результате мы и стали этим мостом. Поразительно, но как раз перед этим мы сами молились о том, чтобы Господь открыл нам дверь в истинную церковь и дал нам покров, потому что мы, отделившись от харизматов, остались совершенно одни. При этом мы очень боялись превратиться в секту и чувствовали, что если что-то не изменится, мы просто погибнем, потому что мы не знали, к чему мы в итоге придём. Так вот, название города, в котором мы познакомились с игуменом Игнатием, в переводе означает «дверь», а храм был как раз Покровским. Мы получили и дверь, и покров.

- После этого ваша неудовлетворённость прошла?

- Да. Когда мы беседовали со священником, я вдруг почувствовала, что вернулась домой после долгих блужданий, а священник - это словно мой отец. Тогда я поняла, что «отец» - это не просто приставка, что отцовская благодать есть на каждом священнике. Этого нет среди протестантских пасторов, там человеку не к кому обратиться. Все могут мудрствовать, но никто не может стать духовником человека, который нуждается в совете, и взять за него ответственность. Наверное, внутренне мы искали и этого тоже, но не могли сформулировать, что именно мы ищем. Я начала изучать историю Церкви, стала понимать таинства, и у меня появилось ощущение, что я попала с тонущего корабля на твёрдую почву. В таинстве Причастия я получила твёрдое осознание, что это уже не я одна своими силами пытаюсь измениться, а действительно Господь меняет меня.

Помню, когда я была женой пастора, я вела семинары для женщин и проповедовала о семейных отношениях. Я проводила даже межцерковные семинары и была достаточно известна, но беда в том, что самой применять на практике то, о чём я говорила, у меня не получалось. После же венчания с мужем я как-то легко заняла своё место в семье - видимо, с Божьей помощью, по благодати. Дискомфорт и внутренние разногласия сразу же прекратились.

- Что вы хотели бы сейчас сказать своим бывшим соверующим?

- В принципе, все они - люди искренние. Я бы пожелала им обратиться к более глубокому поиску, не останавливаясь на достигнутом, потому что Сам Господь сказал: «Ищите и обрящете». Сама уверенность, что я нахожусь в истине, опасна, поэтому лучше это ещё раз испытать. Начать это испытание можно с изучения истории христианской Церкви - тогда сразу становится понятно, какая церковь истинна. К сожалению, многие женщины говорят, что не видят себя в Православии, так как привыкли реализовывать себя в протестантизме. Меня саму этот аспект не волновал никогда. Как раз перед переходом в Православие у меня после женских семинаров были огромные перспективы по самореализации, вплоть до международного уровня. Но я считаю, что ради истины, ради собственной души стоит пожертвовать тщеславием и любыми «торгами» с Богом.

- Вы привели в Православие вашу общину?

- Да, всю, за исключением двух человек.

- Они были к этому готовы, или вам пришлось долго их убеждать?

- Они доверяли нам полностью, потому что на протяжении этих двух лет покаяния видели нашу искренность. Они положились на нас и сделали шаг следом.

- Надеюсь, они не пожалели об этом?

- Слава Богу, не пожалели. Наоборот, сейчас они счастливы.