Сектантские тенденции в некоторых внутрицерковных группах

Церковь в своем историческом бытии всегда находится в странствии, а значит, в развитии. При неизменной внутренней сущности изменяется состав, усложняется богослужение, обогащается богословие. Церковное учение – не закостенелый набор правил и рецептов на случай, а живая практика веры и благочестия живых людей, водимых нашим Богом и Спасителем из тьмы неведения и греха к свету Христовой истины и свободы: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин.8:32). Мы знаем, что безгрешен только Сам Господь, а люди, даже наделенные священным саном и духовной властью, могут заблуждаться, но если они держатся Священного Предания, их ошибки не становятся фатальной катастрофой, и через покаяние они вновь могут вернуться к истине и свободе. Сектантское сознание, обольщенное своей мнимой праведностью, напротив, предельно несвободно, зависимо и некритично по отношению к лидеру секты, ее доктринам и практикам. Но Церковь – не секта, здесь мы можем открыто и честно обмениваться мнениями; обличая грех, призывать грешника к покаянию и предупреждать тех, кто может попасть в духовные ловушки. Архиепископ Иоанн (Шаховской) в статье «Сектантство в Православии и Православие в сектантстве» пишет: «В чем практически состоит дух сектантства, против которого надо вооружаться молитвою и трезвением? Дух этот есть дух душевной (не духовной) ревности. Это – рационализация веры, блюдение чистоты веры и потеря глубины. Это ущерб любви. Некоторые православные по-сектантски защищают свое Православие, орудуя текстами Писания или канонами, как палками, браня … своих же православных, защищая веру свою без надежды на Бога, без любви к человеку».

В рамках короткого доклада невозможно полноценно осветить многоплановую проблему искажения духовной практики, а иногда и самых фундаментальных основ Православия некоторыми священнослужителями и группами, формально находящимися в церковном общении. Эти болезни можно лечить только после того, как поставлен диагноз, и для этого мы в меру сил попробуем коснуться причин и описать симптомы.

Уже более 20-ти лет прошло с тех пор, как Русская Церковь живет без гнета безбожной власти. После обретения свободы был, как многие помнят, мощный эмоциональный подъем. Тогда казалось, что страшные потрясения XX века закончились, что новые политические и экономические преобразования станут основой великой и сильной России, что стоит только восстановить разрушенные святыни, окрестить некрещеных, напечатать все запрещенные в советское время святоотеческие книги, и сразу начнется быстрое возрождение Святой Руси. Если в области политики и экономики разочарование наступило очень скоро, то в Церкви в 90-е годы мы действительно наблюдали массовый приток людей, как бы новое крещение Руси. Замечу, что большинство из огромного количества вновь крещеных людей не получили никакой предварительной катехизации. Кое-кто пошел потом в церковные школы, но большинство из них так и осталось невоцерковленными. Многие из неофитов участвовали в открытии старых и строительстве новых храмов и монастырей, в возрождении духовного образования, радовались канонизациям новомученников и исповедников XX века, которые своей кровью дали жизнь новому поколению верующих людей. Но, вместе с тем, никто толком не знал, как быть православным христианином в новых исторических условиях, как решить проблему национальной самоидентификации, сопрягая ее с внезапно обретенной религиозной свободой. Опыт советских верующих был неприложим к современности. Их было немного, у них практически была утрачена житейская сторона православия, оставалась только храмовая и личная молитва, а самое главное, – прервалось преемство учительства и воспитания в православном духе. Всё разрушенное и утраченное нужно было выстраивать заново вместе с ними и с постсоветскими неофитами, которые только недавно обратились к Богу из комсомольского прошлого, неформальных тусовок, кухонного диссидентства, увлечения самиздатовской всеядной «духовностью», большей частью, оккультного толка. Менталитет этих «новых православных» был обусловлен их тем или иным советским прошлым. У большинства он оставался вполне патерналистским, характеризующимся ожиданием указаний от начальства, неумением брать на себя ответственность, отсутствием самостоятельности в суждениях. У меньшей части он был либерально-радикальным, индивидуалистичным, не приемлющим любого внешнего авторитета и массовости. Эти два типа менталитетов и сегодня, в основном, продолжают определять мировоззрение паствы нашей поместной Церкви. Образованных и трезвомыслящих клириков и мирян было в то время совсем немного, и их голоса были почти не слышны.

Практически сразу после обретения церковной свободы остро стала ощущаться нехватка духовенства для окормления многократно увеличившейся паствы. Рукополагали многих в начале 90-х без тщательного испытания и семинарского образования, часто достаточно было не иметь очевидных канонических препятствий, душевное здоровье кандидатов в священный сан практически не исследовалось. И это вскоре обернулось появлением младостарцев и расколоучителей, подминавших под себя церковно-необразованную паству. На новорукоположенных священников сразу взваливались обязанности по восстановлению или постройке храмов, и в 90-ые годы настоятель прихода часто был больше прорабом, нежели пастырем. Средства на строительство и реставрацию нужно было тоже изыскивать самим, и контакты с жертвователями и чиновниками, часто совсем внецерковными людьми, тоже стали необходимой обязанностью священника. Пастырство как таковое при этом отходило на второй план, а священник становился фигурой почти недосягаемой для простых прихожан. Конечно, Божия благодать «немощна́я врачу́ющая и оскудева́ющая восполня́ющая», преподающаяся в Таинстве священства, помогала многим преодолевать физические и психологические перегрузки. Но благодать не действует автоматически, без соучастия и желания самого человека, и если священник не трезвился постоянно, переставал, под предлогом занятости, усталости или просто ленясь, быть внимательным к своей совести, его подстерегали многие опасности и соблазны. Эти соблазны посещают каждого церковного человека, но священник в особенности уязвим для них в силу своего положения предстоятеля по отношению к пастве. Вспомним к месту народную мудрость: каков поп, таков и приход.

Пастырь, во-первых, мог уклониться в фарисейский ригоризм, начетничество, «типиконство», увлечься конспирологическими играми в мировой заговор против Православия. А здесь недалеко до духовной прелести, т.к. наличие тайных врагов как бы оправдывает собственные явные недостатки и слабости. На этой почве расцветало «младостарчество» и выросло современное «ревнительство», выпукло явленное бывшим чукотским епископом Диомидом и его нынешними последователями и подражателями.

В качестве иллюстрации, до чего могут довести крайности такого рода, приведу недавнюю историю с так называемыми саянскими отшельниками. Цитирую сообщение агентства «Интерфакс»: Лидер отшельников, уведший два года назад 50 паломников в Восточные Саяны для спасения от ИНН и антихриста, в награду своим подопечным давал стирать свои трусы и позволял им зашнуровывать его ботинки. «Я теперь понимаю, что он тешил свое самолюбие и упивался, когда ему на ноги надевали ботинки, завязывали шнурки. Причем этой высокой чести удостаивались только избранные. И отец Константин сам определял, кому ныне дать в награду постирать свои трусы и носки. Другие завидовали этим счастливчикам», - говорит одна из сбежавших паломниц. По ее словам, в общине было принято доносить «батюшке» о грешных помыслах общинников. «Например, если кто-то негодовал, что повариха матушка Илария мало накладывает еды, то эта Илария тут же бежала к батюшке и жаловалась. В таких случаях отец Константин благословлял Иларию накладывать этому человеку еще меньше», - вспоминает она, замечая, что голодали отшельники «постоянно и тяжело», но при этом их духовник «в еде себе не отказывал». Сбежавшая ученица говорит, что ему готовили пирожки, блинчики, морсы и прочее. Отшельникам такое изобилие объяснялось тем, что «отец Константин подвигами своими давно заслужил ореол святого, и быть бы ему уже в Царствии Божием», но Господь ради грешных людей, оставил его на Земле, чтобы батюшка спасал их от «антихриста, а следовательно, он был выше того, чтобы голодать со всеми». «Все ушедшие от меня да будут прокляты мною!» – запугивал он своих подопечных. Найти местонахождение паломников было непросто, поскольку у о. Константина были навязчивые предчувствия, что его общину разыскивает ФСБ со спутников: он все время менял местоположение секты - по словам отшельницы, искал «надежные горные пещеры, дабы укрыться от «космических глаз». И буквально пару недель назад в прессе появилось сообщение, что одна из монахинь оказалась беременна от «духоносного старца».

Во-вторых, добывая у спонсоров средства для прихода, священник мог начать злоупотреблять своим положением, барствовать от чужих щедрот, искать только тех связей и отношений, которые приносили бы доход и карьерное продвижение. И не раз бывало, что «корень всех зол… сребролюбие» поражало пастырей, и они «уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям» (1Тим.6:10), делая из места своего служения, храма Божьего, «дойную корову», и вместо того, чтобы пасти «словесных овец», начинали немилосердно их стричь. Для примера, реальная ситуация в одном из храмов Адыгеи, описанная заслуживающим доверия свидетелем: «батюшка исповедует не над Евангелием и Крестом на аналое, а над… тарелочкой с деньгами… Подходит бабушка, сперва кладёт денежку, батюшка считает её внимательно, а потом начинает исповедь. А с левой стороны от батюшки стоит столик и стульчик, и он иногда (бедненький!) устаёт, присаживается, и ему приносят чайку с конфетками… Можно предположить, что он старенький или, прости Господи, из ума выжил… А прихожане говорят, что нет, всего лет пять, как прислали его с матушкой после семинарии, и ребёночек у них – младенчик… А ещё неподалеку есть монастырь, там не только исповеди платные, но и вход…».

Мы наверняка и сами найдем примеры подобных бизнес-пастырей не только в далекой Адыгее. Именно из-за них новоначальные уходят из храмов, а невоцерковленные в храм не идут, именно они чаще всего бросаются в глаза и вызывают справедливые упреки у внешних. Таких торгующих Спаситель изгонял из иерусалимского храма. Это наемники, а не пастыри (Ин.10:12) и явные антимиссионеры, отвращающие людей от Церкви.

В-третьих, часть образованных священнослужителей и мирян искали положительные примеры церковного служения в опыте западных конфессий. Безусловно, на западе не было таких тотальных гонений на верующих, как в России. Римо-католики и протестанты накопили огромный опыт общинной и социальной работы, и не воспользоваться этим опытом было бы неразумно. Но переносить западные методы на российскую почву нужно очень осторожно, учитывая специфику отечественного Православия и состояние постсоветского церковного общества. А напрямую копировать инославные, особенно сектантские практики, по-моему, просто опасно. В подобных случаях мы часто наблюдаем чрезмерное увлечение методом. А метод, понятый как самоцель, быстро превращается в идола или обрастает совершенно неправославными новшествами. Например, харизматический «Альфа-курс», активно внедряемый года три назад с подачи иг. Евмения (Перистого) с «уикендами Святого Духа», пикниками и глоссолалиями, который даже в православной упаковке программы «Путь» никак не желает расставаться со своими сектантскими корнями. Еще пример: нужная и своевременная идея возрождения предкрещальной катехизации, но с абсолютно чуждым Православию новшеством «неполного членства в Церкви» для не прошедших оглашение. Это происходит в общинах, придерживающихся методов и практик о. Георгия Кочеткова. Я лично был свидетелем, когда во время Литургии после возгласа «Оглашенные, изыдите» из храма вышли несколько человек, одного из которых я знал. Он был не только крещен, но более-менее регулярно исповедовался и причащался, и даже какое-то время посещал воскресную школу, а когда он попал в общину, его записали в оглашаемые, т.к. он был крещен без катехизации. Представители общины не смогли внятно ответить, почему человека, по всем церковным канонам признаваемого верным, вдруг объявляют оглашенным и фактически отлучают от Причастия.

Уклонение от Священного Предания Церкви порождает мифологизацию искаженных форм церковной жизни для оправдания действий лидера группировки, который превращается в «церковного гуру», создающего вокруг своей персоны псевдоправославный «ашрам» из фанатично преданных почитателей.

Все церковные модернисты пытаются, во-первых, идеализировать то или иное историческое прошлое, которое объявляется «золотым веком» Церкви. У «либералов» это первые века христианства, у «ревнителей» это расплывчатое «царское время»: то ли правление Ивана Грозного XVI века, то ли синодальное устроение века XIX-го.

Во-вторых, им необходимо сформировать образ врага. И здесь мы более подробно остановимся на «ревнителях», поскольку у них мирно уживаются в одном идеологическом флаконе монархизм и сталинизм, опричнина и параноидальная конспирология, а образ гипотетического врага расписан самыми мрачными красками.

Мифология «ревнителей» умещается в несколько постулатов: антихрист, возможно, уже родился или вот-вот объявится; ИНН и паспорта с биометрическими данными – «предпечать» антихриста (это их псевдобогословский термин); мировая закулиса в лице сатанистов жидо-масонов стремится установить «новый мировой порядок» в виде электронного концлагеря и передать власть антихристу; России необходима монархия, потому что только православный царь может противостоять антихристу; почти вся церковная иерархия впала в «ересь экуменизма», куплена мировой закулисой и, таким образом, тоже служит антихристу.

Создается впечатление, что эти несчастные ожидают не Второго Пришествия Господа нашего Иисуса Христа, а воцарения «человека греха, сына погибели» (2Фес.2:3), т.е. антихриста. И это тоже один из признаков сектантства – удерживать, используя страх покинуть «сообщество избранных», потому что только в нем можно спастись. На страхе скорого приближения конца времён спекулируют многие сектанты, например, всем известные иеговисты, уже более века регулярно пересматривающие дату наступления Армагеддона. Нужно это руководителям сект, чтобы держать адептов в эсхатологическом напряжении на грани истерики, ведь испуганным стадом легче управлять. Мне не раз приходилось беседовать с рядовыми адептами «ревнителей», чаще всего они нервозные, издерганные, люди, постоянно ожидающие подвоха, не доверяющие никому, кроме своих «старцев».

Для «ревнителей» характерна технофобия, т.е. страх перед современными технологиями, у них практически всегда активно муссируется идея «Третьего Рима», монархия объявляется единственным богоугодным общественным строем, национальность порой неприкрыто ставится выше вероисповедания, не осуждается, и даже приветствуется ксенофобия и шовинизм под видом патриотизма, демонизируется всё инославное и вообще западное. Любые контакты представителей РПЦ с лидерами других религий или с инославными христианами объявляются «ересью экуменизма».

Кратко остановимся на этом пункте, поскольку в последнее время эти упреки в адрес нашего священноначалия звучат всё чаще. Под термином «ересь экуменизма» «ревнители» подразумевают, либо синкретическое объединение всех религий, либо вероучительные компромиссы с римо-католиками и протестантами. Предположение об объединении всех религий могут себе позволить оккультисты из движения «Нью-эйдж», но у мало-мальски образованного человека это вызывает только улыбку, т.к. такое невозможно в принципе: слишком уж разные, порой диаметрально, доктрины и мировоззрения. А как можно тайком от всей православной полноты заключить догматическую сделку с инославными? Этот пункт тоже не выдерживает критики. Да, мы понимаем, что в Православии заключена вся полнота Божественного Откровения, но это не повод заведомо объявлять всех иноверных и инославных врагами. Свидетельство Церкви вне своих формальных границ, в том числе, и в религиозном диалоге – это продолжение ее апостольского свойства и призвания. Это трудный и сложный процесс, требующий грамотных и взвешенных усилий, чтобы следовать примеру Спасителя, Который говорит: «кто не против вас, тот за вас» (Лк.9:50), и Который до времени последнего Суда «трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит» (Ис.42:3, Мф.12:20).

Но «ревнительство» не требует особых душевных и умственных усилий. Достаточно конкретизировать в глазах адепта невнятный «образ врага», а дальше всё выстраивается в незатейливую схему. Если есть враг, на которого укажет «ревнительский» гуру, с ним нужно воевать. Не важно, насколько сам мнимый враг понимает, что происходит. А «если враг не сдается, его уничтожают». Это изречение Максима Горького было взято на вооружение Сталиным, которого «ревнители» весьма почитают, для оправдания репрессий второй половины 30-х годов. Именно к тотальным репрессиям, следуя сталинской директиве, призывает гимнограф «ревнительской» партии «царебожников» Жанна Бичевская: «И не будет зоны, лагерей и тюрем, / все враги России будут казнены!». И дальше по тексту: «Мы врага настигнем по его же следу / и порвем на клочья, Господа хваля»… Если вдуматься в эту вымороченную логику, в борьбе «ревнителей» мы не найдем никакого нравственного императива. Как поется в детской песенке: «Если мы обидели кого-то зря, календарь закроет этот лист». То есть, если мы нарушим какие-то заповеди Божии или каноны Церкви, то ради святости нашей идеи и нашего старца нам это Бог простит. Главное – послушание старцу-наставнику, у него особые дарования, он возвещает нам волю Божию, даже если его слова очевидно противоречат Священному Писанию и Преданию Церкви. Один из самых активных «старцев», через которого распространяются описанные псевдоцерковные измышления – схиархимандрит Рафаил (Берестов).

Считаю, что если подобные взгляды и настроения будут и дальше распространяться без решительного церковного противодействия, в скором времени адепты «ревнителей» станут «православными ваххабитами» со всеми вытекающими последствиями.

Апостол Павел писал коринфским христианам: «Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор.11:19). Но разномыслие бывает разное. Аргументированный диалог возможен только с людьми, которые, выражая свое мнение, предполагают выслушать собеседника и смиренно понимают, что «вся наша праведность – как запачканная одежда» (Ис.64:6). Но диалог лидерам описанных выше группировок не нужен, ведь он очень быстро покажет несостоятельность их позиции. Но даже если изредка они и вступают в разговор с иерархией, то не ради выяснения правды, а для выдвижения нелепых требований или ультиматумов, чтобы повысить рейтинг в глазах своих адептов и внешних наблюдателей. Так произошло, например, недавно с молдавским «Обществом блаженной Матроны». И здесь стоит вспомнить, что в случае упорства в заблуждениях, «после первого и второго вразумления» (Тит.3:10) следует применять дисциплинарные меры воздействия. Иначе, мы будем потворствовать распространению внутри Церкви откровенно еретических вымыслов и расколоучительства.

В заключение еще раз напомню, что православный взгляд на грех и покаяние более соответствует категориям болезни и исцеления, нежели юридическим понятиям воздаяния за вину. О болезнях внутри Церкви не раз говорил приснопамятный Патриарх Алексий, открыто говорит и Святейший Патриарх Кирилл, существуют решения Архиерейских Соборов, но, видимо, этого недостаточно для перемены наших взглядов на описанные явления и для наших действий по их преодолению. Лечение этих болезней – дело всей церковной полноты, и каждый из нас может и должен своей личной осознанной и принципиальной позицией отказа от участия в расколоучительных группировках и обличением их заблуждений содействовать Господу – «Врачу душ и телес», «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4).