Предмет сектоведения и методы исследования

На протяжении всего бытия Церкви ей противостоят ереси и другие религиозные верования, стремящиеся ниспровергнуть Домостроительство нашего спасения. Упоминания об этой борьбе зафиксированы в самых авторитетных текстах Предания - в Священном Писании и церковно-исторических памятниках. Егезип говорит, что до времени смерти Иакова праведного «Церковь называлась чистою девою, ибо она не была еще растлена суетными учениями.

Началось растление с Февуиса, недовольного тем, что его не сделали епископом; он принадлежал к одной из семи народных сект (τον έπέα αιρέσέων). Из них же вышли и Симон, родоначальник симониан, и Клеовий, от которого произошли клеовиане, и Досифей, от которого - досифиане, и Горфей, от которого - горфеане, и Масвофей. От сих произошли менандриане, маркиониты, карпократиане, валентиниане, василидиане и сатурнилиане»⁶.

Появление этих лжеучений связывают с принимавшими христианство иудеями и язычниками, не отказавшимися окончательно от своих прежних верований, которые они - одни по неведению, а другие вследствие неискреннего обращения - привносили в христианство и смешивали с ним⁷. Упоминания о появлении еретического учения гностиков встречаются уже в посланиях апостольских, начиная с 60-х годов I века. Во Втором послании апостола Петра, в посланиях апостола Иуды, апостола Павла Колоссянам и Ефесянам, в пастырских посланиях, в посланиях апостола Иоанна Богослова и Апокалипсисе обличаются лжеучения, следование которым равносильно отвержению от искупившего их Господа (2Петр.2,1).

Ереси, или секты, как их именовали в богословской литературе в XIX в., возникшие в древности, не все исчезли и ушли в небытие. Многие из них продолжали существовать и еще долго оказывали влияние на формирование специфической религиозной среды, где возникали новые ереси. Некоторые церковные историки и светские историки религии в их существовании находят некое еретическое преемство, как бы некое противоцерковное ложное предание, дошедшее до нашего времени и оказывающее влияние на образование доктрин новых сект.

Проф. А. М. Иванцов-Платонов видит в ересях I-III вв. «основные типы, первоначальные образцы» поздних ересей: большая часть «сект, возникавших в христианском мире в I, II, и III вв., исчезли довольно скоро; лишь немногие из них продолжали существовать до IV, VI и VII столетий. Однако их влияние далеко не исчезло так скоро, но напротив, весьма сильно отражалось как на сектах позднейших, образовавшихся уже к средним векам христианской истории, так и жизни самого христианства. Прежде всего древнейшие секты независимо от частных пунктов вероучения и нравоучения со стороны общих начал и характера их представляют, так сказать, основные типы, первоначальные образцы, по которым стали образовываться позднейшие секты, подобно тому, как и в главных направлениях только что начинавшего тогда формироваться церковно-христианского богословия мы можем находить основные и вполне характерные типы позднейших направлений, развивающихся в христианском богословии»⁸.

В развитии сект он усматривает своего рода еретическое преемство, «как бы своего рода еретическое предание» подобно церковному. Тем не менее, это не значит, будто бы одни секты представляют буквальное повторение древнейших. «Напротив, всякая позднейшая секта несомненно представляет что-либо новое, своеобразное: идеи сект древних, переходя в позднейшие, много видоизменяются под влиянием новых исторических и национальных условий и в сочетании с другими идеями, привходящими в позднейшие секты из новых исторических и национальных источников»⁹. Существование сектантства прот. проф. Иванцов-Платонов представляет как процесс «мысли, тождественной по своей основе для различных исторических эпох, но видоизменяющейся в своем развитии под влиянием новых исторических условий» ¹⁰.

Стремление выявить типологическую связь между сектантскими учениями, установить влияние одних доктрин на формирование идей других, выявить «первоначальные образцы» является не поздним изобретением, а встречается в первых противоеретических трудах церковных писателей, в частности, в труде святителя Иринея Лионского «Пять книг против ересей»¹¹. Попытки выявить некое еретическое преемство встречаются и в систематизации ересей блаж. Феодорита¹², и в исследовании прот. И. Арсеньева¹³. Наряду с гностицизмом другим примером концепции преемственности еретических идей могут быть протестантские конфессии и секты. Их возникновению и развитию предшествовали на Западе средневековые движения оппозиционного папству направления - секты катаров, вальденсов и лоллардов¹⁴.

Нередко сами сектанты указывают на свое историческое и типологическое преемство древним ересям, а иногда пытаются показать оба вида такого преемства, чтобы доказать свою причастность к якобы древней христианской традиции. Так, баптисты и пятидесятники отмечают, что по разным вопросам вероучения их предшественниками были монтанисты, новатиане, донатисты, лолларды, вальденсы, богемские братья и анабаптисты и пуритане¹⁵.

Схожего мнения о существовании такого преемства придерживаются некоторые современные западные и отечественные светские историки религии. При этом иллюстрации такого «предания» у светских и церковных историков совпадают: так, в качестве такого примера они приводят гностицизм¹⁶, который, по их мнению, может быть представлен и как преемство определенного круга основополагающих идей, и как «некое вечное умонастроение, вневременной настрой духа… И в пользу первого, и в пользу второго подхода можно привести определенные и вполне серьезные доводы»¹⁷.

В первом смысле к гностицизму относят дохристианский гнозис, христианский гнозис: ересь гностиков и манихеев, павликиан (VII-IX вв.), богомилов (X-XIV вв.), а также альбигойцев или катаров (XI в.), генетически связанных с гностико-манихейским кругом идей и обнаруживавших тот же самый тип мышления и мировосприятия¹⁸, который впоследствии проявился в каббале: «чистым гностицизмом является лурианская каббала, мистическое течение в иудаизме, созданное Ицхаком Лурией (Ари «Святым Львом») в XVI веке»¹⁹.

В русском сектантстве типично гностические идеи находили свое выражение в хлыстовстве²⁰. Возрождение этих идей в сектах и движениях XX-XXI вв., и прежде всего в движении «Нью эйдж» («New Age»), отмечают современные православные богословы, в частности Блаженнейший и Святейший Игнатий IV, Патриарх Антиохийский: «Распространяющаяся сегодня новая «духовность» принимает чрезвычайно размытые формы - от оккультизма и магии до весьма тонких типов гностицизма - и начинает кристаллизоваться в мистическом движении, получившем название «New Age». Эта духовность кажется антихристианской, но разве христианство, которому она себя противопоставляет, не является слишком часто выродившимся, не сводится ли оно к сентиментальному пиетизму и злобному морализму манихейского толка» ²¹. Гностические корни в мировоззрении этого движения усматривают и католические теологи²².

Понятие «гностицизм» во втором смысле - как некое специфическое умонастроение - характерно, по мнению Е. Торчинова, для некоторых представителей русской религиозной философии²³. Таким образом, вероучительная сторона сектантства и его опровержение ничего нового собою не представляют. В исследованиях по сектантству начала XX в. отмечалось, что круг вопросов, по которым ведется полемика с ним, известен от апостольских времен, когда начались споры о церковном и нецерковном предании, о том, кому принадлежит Библия, где хранится истина Христова, а затем эта тема была продолжена в диспутах об иконах и мощах, о призывании святых и молитвах за умерших, о понимании природы Таинств…²⁴. Современное сектантство также возникло не в идеологическом вакууме, а представляет собою модификации идей своих предшественников.

Выявление исторической и типологической преемственности ересей позволяет лучше понять, объяснить мотивы их появления, историю и особенности вероучения и религиозной практики²⁵, т. е. составить объективное представление о природе сект. Однако, несмотря на общность сектантских идей, их следует рассматривать, по мнению проф. Иванцова-Платонова, в динамике, поскольку различия между сектой-архетипом или движением-архетипом и вышедшими из них группами могут порою быть весьма существенными.

Очевидно, что хорошее знание сектантских доктрин и их особенностей является непременным условием эффективного опровержения этих заблуждений. Однако сектоведение не ограничивается лишь изучением сектантских доктрин и их опровержением. Оно не исчерпывается обличением заблуждений и выискиванием негативного в них. Цель сектоведения, как и богословия в целом, изначально положительна. Сектоведение имеет целью раскрытие православного учения, сообразуясь с заблуждениями еретиков. Именно такой подход при изучении и опровержении еретических заблуждений мы встречаем у святых отцов.

Так, у св. Иринея Лионского «на первый план выступает полемика с гностицизмом, но не она главное, - полагает Э. Поснов. Ему, при его глубоко верной постановке дела, не было большого труда показать заблуждения гностицизма с точки зрения христианского теизма. Для него совершенно важнее и труднее была положительная сторона дела - укрепить, а иногда создать вновь те или иные положения как принципы христианства, ибо при удачной постановке принципиальных положений, твердом обосновании их и отчетливой формулировке выяснялась сама собою нелепость всех претензий еретиков»²⁶.

Подход св. Иринея был не частным решением противоборства ересям. Так понимали суть и строили антисектантскую работу русские православные миссионеры в дореволюционное время. Главная цель их бесед с сектантами заключалась в изложении православного учения и оказании помощи заблуждающимся в уяснении их ошибок²⁷. В настоящее время к такому же подходу к вызовам Церкви призывает Святейший Игнатий IV, Патриарх Антиохийский: «среди самых насущных задач… быть внимательными к современному неоязычеству - не столько ради того, чтобы его проклинать, но чтобы его преодолевать через углубление нашей веры, по примеру св. Иустина (II в.), различавшего во всем «семена Слова»²⁸.

Именно такими виделись задачи сектоведения, когда обсуждался вопрос об открытии кафедры сектоведения в МДА в 1905 г. Тогда отмечалось, что эта академическая дисциплина должна давать: во-первых, «точное и чуждое всякой тенденциозности исследование прошлой и … современной жизни русского сектантства; во-вторых, образцы строго научной богословской полемики против сектантских заблуждений» ²⁹. Для решения этих задач следует использовать исторический и полемико-догматический (полемико-богословский) метод.

Исторический метод позволит проследить историю секты на всем пути ее развития: момент ее зарождения, дальнейшее развитие вплоть до современного состояния или до прекращения ее существования. Он даст возможность рассмотреть ту или иную секту как продукт исторических, политических и религиозно-бытовых условий жизни народа, а не только как отвлеченную доктрину, содержащую определенные теоретические положения, подлежащие опровержению. Изучение вероучения сект, их отношение к православному учению, опровержение сектантских заблуждений и изложение православного понимания оспариваемых сектантами вопросов, сопоставление принципов духовной жизни в сектах и Православии будут составлять суть богословского подхода к сектантству.
_____________________
⁶ Памфил Евсевий. Церковная история. СПб., 1858. Т. 1. С. 209-210. Цит. по: Поснов Э. Гностицизм II века и победа Христианской Церкви над ним. Киев, 1917. Брюссель, 1991. С. 133.
⁷ Поснов Э. Гностицизм II века и победа Христианской Церкви над ним. Киев, 1917. Брюссель, 1991. С. 133.
⁸ Иванцов-Платонов А. М., прот., проф. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877. Ч. 1. С. 3.
⁹ Там же. С. 4-5.
¹⁰ Там же. С. 5.
¹¹ Проф. Э. Поснов в своей книге «Гностицизм II в. и победа Христианской Церкви над ним», касаясь способа описания и опровержения гностицизма в труде святителя Иринея Лионского «Пять книг против ересей» («Опровержение лжеименного разума»), отмечает, что в третьей книге «при изложении еретических гностических учений… подчеркивается лишь связь отдельных учений…», а вторая книга содержит «в себе «общее ниспровержение» валентинианства, а значит, и всего гностицизма, так как валентинианство есть «сокращение всех ересей» (соб. еретиков)». См.: Поснов Э. Гностицизм II века и победа Христианской Церкви над ним. Киев, 1917. Брюссель, 1991. С. 682.
¹² Более подробно о систематизации сект в разделе, посвященном их классификации.
¹³ Арсеньев И., прот. Секты Европы от Карла Великого до Реформации. М., 1913. М., 2005. С. 106.
¹⁴ Иванцов-Платонов А. М., прот., проф. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877. Ч. 1. С. 4.
¹⁵ История баптизма. Одесса. 1996. Сб. Вып.1. С. 14-17; Систематическое богословие / Под ред. С. Хортона. Миссури. 1999. С. 497-498.
¹⁶ Один из исследователей гностицизма Г. Йонас отмечает, что в течение долгого времени он воспринимался как конкретное историческое явление прошлого, как христианская ересь, но в XIX-XX вв. в связи с критическими исследованиями гностических систем древности было установлено, что гностицизм не исчерпывается христианской ересью. - Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998. С. 48.
¹⁷ Торчинов Е. Гносис и гностицизм // Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998. С. 4.
¹⁸ Арсеньев И., прот. Секты Европы от Карла Великого до Реформации. М., 1913. М., 2005. С. 106; Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998. С. 54; Торчинов Е. Гносис и гностицизм // Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998. С. 7-8.
¹⁹ Торчинов Е. Гносис и гностицизм // Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998. С. 4.
²⁰ По причине непоследовательности, иногда противоречивости и примитивности хлыстовских представлений о Боге и мире трудно судить об их онтологии, но хлыстовское учение о нравственности весьма близко гностически-манихейской этике, в основании которой лежит дуализм. Подобно им «хлысты учат, что тело человека («плоть»), как материя, как произведение дьявола, есть источник всех зол и бедствий человеческих, корень всех духовных страстей и похотей, причина разврата и нравственного падения, и - поэтому душа, как творение Божие, должна вести с ними борьбу в течение всей земной жизни». См.: Буткевич Т. И., прот., проф. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910. С. 36.
²¹ Игнатий IV, Патриарх Великой Антиохии и всего Востока. Православие и современность: направление свидетельства // Русская мысль. 1997, №4173 (8-14 мая). Церковно-общественный вестник. 1997, №15 (8 мая). С. 4.
²² «Когда же кто-нибудь как следует изучит труды ньюэйджеров, то вскоре становится ясным, насколько мало в «Нью эйдж» нового». Корни генеалогического древа ньюэйджеровских учений обнаруживаются уже в воззрениях гностических сект, появившихся во времена раннего христианства». См.: Кантеров И. Последователи «Нью эйдж» не нашли свое место в Церкви. Ватикан опасается новых религиозных движений // НГ-религии, 02. 07. 2003.
²³ Торчинов Е. отмечает, что «сильное влияние гностического мышления с его мифологизмом и мистической устремленностью к восстановлению расколотого единства бытия может быть прослежено в русской религиозной философии рубежа веков». У некоторых представителей русской религиозной философии он усматривает гностицизм «не только типологический, но и в смысле прямых терминологических и сюжетных заимствований». Так, «Вл. Соловьев не только пишет о Софии-Премудрости, но и имеет с ней мистические встречи; более того, она беседует с ним и водит его рукой при написании философских текстов. Философ говорил, что в гностицизме и каббале больше мудрости, чем во всей новоевропейской философии, и называл гностика Валентина великим мыслителем за его учение о материи как производном от ума». Таинственный друг Вл. Соловьева журналистка «Анна Шмидт вдруг провозглашает себя воплощенной совокупной Церковью и Софией. Последователь Вл. Соловьева С. Н. Булгаков создает целую религиозно-мистическую систему софиологии» (См.: Торчинов Е. Гносис и гностицизм // Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998. С. 4). Бердяев Н. называл теософию и антропософию современным гностицизмом: «Теософия есть современный гностицизм, она хочет дать душе человеческой не религиозную веру и не отвлеченное научное знание, а целостное премудрое знание» (См.: Бердяев Н. Теософия и антропософия в России // Бердяев Н. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. Т. 3. С. 464). Увлечение в России теософией и антропософией прот. Г. Флоровский считал «психологическим рецидивом гностицизма». Его проявление он объяснял тем, что в начале XX в. религиозная философия возникла у нас «как особый тип философского исповедания и делания». Однако в увлечении религиозной философией сказывалось «не только искание мировоззрения, но еще большая потребность в интимном духовном правиле или ритме жизни, в аскезе и опыте. Отсюда же и увлечение антропософией, именно как определенной практикой и путем» (См.: Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. Вильнюс, 1991. С. 485). Однако хотя между «классическим» гностицизмом и некоторыми современными течениями, например, теософией или антропософией, наблюдается близкое типологическое сходство, несмотря на это существует и четкое различие (Э. Поснов, Н. Бердяев, Е. Торчинов, Г. Йонас). Принципиальное различие между гностицизмом и его современными проявлениями (теософией, антропософией) обнаруживается в онтологии: еретики-гностики придерживались строгого дуализма, а гностические концепции нового времени являются пантеистическими: «теософическое сознание… - заключает Н. Бердяев, - есть решительный и крайний имманентизм и монизм» (См.: Бердяев Н. Теософия и антропософия в России // Бердяев Н. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. Т.3. С. 468). Если у гностиков четко выражен антикосмизм (мир как результат некоей трагической ошибки или тюрьма для частицы света/духа), то столь же яркий космизм (оптимистический взгляд на природу творения, стремящегося к единению с Абсолютом и «обожению») встречается в новых гностических доктринах (См.: Торчинов Е. Гносис и гностицизм // Йонас Г. Гностицизм. СПб., 1998). Однако такой расширенный взгляд на гностицизм не разделялся Э. Посновым. Он считал, что при таком подходе от него «осталось лишь одно имя и неправильно выведенный из названия, без внимания к известному историческому явлению, принцип превосходства гносиса, знания над верою и - диссидентства, раскола, уклонения от общего церковного и не церковного течения». Поснов Э. Гностицизм II века и победа Христианской Церкви над ним. Киев, 1917. Брюссель, 1991. С. IX.
²⁴ Варсонофий (Лузин), иером. (впоследствии епископ, викарий Казанской епархии). Проблема сектоведения как науки. Казань, 1914. С. 16.
²⁵ Иванцов-Платонов А. М., прот., проф. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877. Ч. 1. С. 4.
²⁶ Поснов Э. Гностицизм II века и победа Христианской Церкви над ним. Киев, 1917. Брюссель, 1991. С. 669-670.
²⁷ См.: Кузнецова Т. Н. Опыт противосектантской деятельности РПЦ в конце XIX - начале XX века // Миссионерское обозрение. 2000. №10-12. С. 27-31.
²⁸ Игнатий IV, Патриарх Великой Антиохии и всего Востока. Православие и современность: направление свидетельства // Русская мысль. 1997. №4173 (8-14 мая). Церковно-общественный вестник. 1997, №15 (8 мая). С. 4. В этом же видят суть антисектантской работы и современные миссионеры. Руководитель Центра реабилитации жертв нетрадиционных религий (г. Москва) священник Олег Стеняев полагает, что православную миссию среди сектантов нельзя воспринимать как контрмиссию (состоящую только в изобличении сектантов и выискивании темных сторон их деятельности), поскольку она заключается не в протесте, а в утверждении положительного учения Церкви. См.: Стеняев О., свящ. Опыт реабилитации жертв сектантской агрессии // Миссионерское обозрение. 2000. №1. С. 12.
²⁹ Доклад проф. В. О. Ключевского и и. о. доцента по кафедре истории и обличения русского раскола И. М. Громогласова Совету МДА о печатных трудах Санкт-Петербургского миссионера, кандидата богословия Д. Боголюбова // Богословский Вестник. 1906. №5. С. 293.